Содержание
ПОЧЕМУ ЛЮДИ ВОЮЮТ
Мнение 1: Горцы всегда будут воевать с равнинными жителями
Войн на земле стало так много, что одного «классового подхода» для их объяснения стало мало
Многие века назад люди впервые обратили внимание на то, что одни народности никак не могут ужиться с другими. Степняки беспрестанно воюют с людьми леса, горцы — с жителями равнин, бедные и горячие южане — с богатыми и флегматичными северянами. Гипотез о том, почему междоусобица, то затихая, то вспыхивая вновь, тянется вот уже тысячи лет, существует множество. Но ученые все никак не придут к общему знаменателю. Зато уже могут делать кое-какие прогнозы на будущее.
Разница в психологии между горцем и равнинным жителем видна, что называется, невооруженным глазом. Горцы более импульсивные, менее сдержанные, более «дикие», с точки зрения цивилизованного человека. Равнинные жители более спокойны и терпеливы.
Только на равнине могла родиться поговорка: «Один в поле не воин». В горах и один воин: тропинки узкие, вдвоем с трудом разойдешься. При удачном стечении обстоятельств какие-то 300 спартанцев в ущелье могут закрыть путь многотысячной персидской армии. В горах с флангов не обойдешь. И это обстоятельство не могло не отразиться на менталитете горных народов. Горец — прямой и неувертливый в психологическом плане человек. Житель современного города (расположенного, разумеется, на равнине. А где же еще может быть город?) характеризует подобный психотип как «примитивный» или «бесхитростный». «Дитя гор» — в этой ироничной формуле заключена вся наивность и мудрая простота горцев. Порой в горском характере проступает юношеский максимализм, а иногда — детская жестокость.
Не обращали внимания, как горец сидит, разговаривает с собеседником? Вокруг него всегда много свободного пространства, будь то в горах или на лавочке возле сакли. А вот в тесноте трамвая или метро горец чувствует себя неуверенно. Он легко раздражается. Не потому, что «злой такой, вах!» А просто потому, что нарушено его личное психологическое пространство. Не подходите близко к горцу, он может счесть ваше стояние рядом за дерзость. Настоящие горцы даже рукопожатие производят, изрядно вытягивая вперед руку. И беседуют друг с другом всегда на почтительном расстоянии, словно понимая, что недослышанное собеседником слово все равно повторит эхо.
Одного моего знакомого, приехавшего в Москву на ПМЖ из Армении (весьма интеллигентный человек, между прочим, профессор), поначалу дико раздражало то, что быстроживущие москвичи при встречах сразу берут быка за рога и начинают говорить о делах. Нет чтобы о семье порасспрашивать, о детях, о родственниках. Это же в конце концов простая вежливость. Но у горожан не было времени на неспешные разговоры с армянином. И в конце концов мой армянин за несколько лет привык к московскому темпу:
— Привет. Как дела? Я забросил вам дискету, там два файла. Должны открыться Вордом. Пока.
Он в какой-то степени перестал быть горцем. Потому что настоящему мужчине, окруженному вечными горами, зачем торопиться, слюшай.
Разница в психологиях (как, в общем-то, и любое другое различие — в цвете кожи, например, или в бытовых привычках супругов) порождает «психологическую разность потенциалов», которая чревата пробоем. Поэтому «искрит» между горцами и равнинниками постоянно.
Если на физической карте мира отметить районы межнациональных конфликтов, то станет видно, что в большинстве случаев конфликт происходит между горными и равнинными жителями. Приведу только некоторые примеры: тибетцы в Китае, баски в Испании, курды в Турции и Ираке, сепаратисты в Индии, чеченцы в России, карабахцы в Азербайджане. Очень ярко это проявилось в бывшей Югославии. Там 2/3 территории — горы. Боснийцы и косовцы — в основном горные жители, а вот сербы в основном живут на равнине.
Многие страны расположили свои столицы на равнине, в крайнем случае — на плоскогорье. И это естественно, ведь для столицы очень важны информационные, транспортные, энергетические и прочие связи со всеми частями страны. Поэтому получается, что и законы чаще всего формируют люди равнин. А менталитет горных жителей противится нивелированию и подчинению чужим законам, совершенно не соответствующим их условиям жизни.
И если долинные и горные жители не могут договориться о взаимопонимании, происходит то, о чем мы читаем в репортажах из горячих точек планеты. Так как обычно горцы и равнинники — люди разных наций, то такой конфликт носит, как правило, межнациональный характер. Вероисповедание у них тоже часто разное, что придает этим конфликтам и межрелигиозный оттенок.
Но руководители стран — большей частью жители равнин, и им издалека непонятны стремления горцев жить по-другому. При Сталине применялся особый способ усмирять горцев — насильственное переселение горцев на равнину. Действительно, оторванные от гор горцы становятся более спокойными, по крайней мере внешне. Но, говорят, этот способ неприменим в демократическом обществе.
Значит, надо все-таки договариваться. Или расходиться по-хорошему, поставив между «искрящими» горами и равниной надежный изолятор в виде государственной границы. Причем договариваться — дешевле.
Мнение 2: Войны — следствие напряжения в земной коре
Думаю, дело здесь не в горах и равнинах. Дело в тектонике плит, на которую влияют процессы на Солнце. В горах в силу самих процессов горообразования возникают магнитострикционные эффекты и магнитные аномалии. Эти эффекты и аномалии усиливаются перед землетрясениями. Но, как теперь уже известно, магнитные колебания влияют на скорость прохождения химических реакций в водных растворах, человек же на 70% состоит из воды, а мозг его — на 90%! Причем поскольку в мозгу идут самые быстрые химические реакции организма, то и проявляются магнитные аномалии наиболее ярко именно в поведенческих реакциях, а не в понижении иммунитета, например, или расстройствах желудка, хотя и это имеет место тоже. Повышается общая возбудимость организмов. Это может быть выражено в резком повышении плодовитости, как, например, у саранчи, или в повышении агрессивности у людей. Строго говоря, повышается общая активность, которая проявляется не только через агрессивность или приступы безумия и страха, но и, например, через всплески гениальности. Именно в годы повышенной магнитоактивности рождается больше всего произведений искусства. Просто один бьет жену сковородкой по голове, а другой пишет гениальную симфонию.
Как правило, происходит так: сначала возникает какая-нибудь межнациональная резня или, допустим, грандиозное побоище на стадионе во время матча какого-нибудь «Пахтакора», как это было перед ташкентским землетрясением, а потом — собственно землетрясение. После которого все сразу успокаиваются. Обратили внимание, недавно на Балканах прошло землетрясение. Значит, пошел процесс успокоения войны. Точно так же было в Карабахе, Спитаке, Оше, Фергане, Чечне, Румынии, Южной Америке. Сначала — людской всплеск агрессивности, потом — землетрясение. Сначала магнитострикционное напряжение в земной коре, аномалия, безумство. Потом землетрясение. И все довольны, все спокойны.
Военные, кстати, отмечали то ли в Спитаке, то ли в Фергане, когда резня-то была, что существует такая закономерность. Режут друг друга с периодичностью через два дня на третий. Видимо, какие-то циклы идут. Кстати, солнечная активность к 2000 году резко повышается — сразу несколько солнечных циклов разной периодичности сходятся в 2000 году. Есть такой «Ка-индекс», который характеризует напряженность магнитного поля в логарифмических координатах, вот по нему и нужно ориентироваться.
Виктор ЧИБРИКИН, кандидат физико-математических наук,
Институт химической физики
Мнение 3: Всему виной климат
Вообще говоря, о различии народов историки пишут книги начиная с XIV века. Например, Ибн Хальдун — арабский историк XIV века — первый написал работу о взаимоотношениях кочевых и оседлых народов. Его работы сейчас читаются так, будто написаны вчера. Правда, о нем мало кто знает, потому что работы Хальдуна на русский не переводились. А вот работы Тойнби переводились, он у нас более известен, его часто политики наши цитируют. Тойнби, кстати, весьма аргументированно писал, почему цивилизованные народы никогда не могут победить варваров.
Цивилизованные люди не могут уничтожать врага под корень: они, случайно разбомбив колонну горцев, будут сильно переживать и тысячу раз извиняться перед собой и мировым сообществом. Варвары не обременены моралью. Они воруют детей, режут головы и выкладывают их в ряд. Просто потому, что не понимают, что так делать неприлично. Поэтому единственное преимущество цивилизации перед варварством — техника и контроль над ее распространением, чтобы она к дикарям не попадала.
Вообще говоря, мне кажется, на формирование менталитета народности влияет не только Солнце (хотя на 2000 год приходится беспрецедентный пик солнечной активности), но и общие изменения климата. Это прослеживается на протяжении всей человеческой истории. Общая закономерность такова: ухудшение природных условий оказывает мобилизующее влияние на жизнь общества и приводит к стабилизационным процессам. При этом материальный и духовный прогресс идет как бы в противофазе. В холодный период создается больше произведений искусства, религий, философий. Это как бы взлет духовности цивилизации. Чем больше неблагоприятное давление среды, тем больше духовных подвигов совершает человечество. Все мировые религии возникли в условиях острейшего экологического кризиса, связанного с изменением климата или другими природными катаклизмами.
Напротив, периоды потепления — как их еще называют, «периоды климатических оптимумов» — характеризуются упадком духовности и резким взлетом материального благополучия.
Причем, по нашим расчетам, в России будет эпицентр глобального изменения климата, мы прогнозируем очень сильное потепление. По отдельным регионам России в течение ближайших 25 лет среднегодовая температура вырастет на 6 — 8 градусов! И более всего это касается Таймыра, Ямала, Новой Земли — почти всех наших нефтедобывающих регионов, в том числе и шельфа Баренцева моря, откуда Россия планирует качать нефть. Себестоимость нефти в связи с потеплением упадет, и Россия здорово должна продвинуться на международных рынках газа и нефти, потеснив арабов.
В связи с потеплением, возможно, изменится и менталитет людей, в россиянах станет больше черт южан — вспыльчивости, повышенной возбудимости.
Владимир КЛИМЕНКО, руководитель лаборатории Глобальных проблем энергетики,
Московский энергетический институт
Первобытная война. Почему люди воюют
Военные историки редко уделяют много места обсуждению причин возникновения войн. Но эта тема, помимо истории, изучается также и другими гуманитарными дисциплинами. Дебаты о происхождении войны и мира на протяжении нескольких последних сотен лет разворачивались в основном вокруг одного-единственного вопроса. Выглядит он так: является ли война результатом присущего человеческой природе инстинкта хищничества или следствием принципов, усвоенных в процессе воспитания?
Социал-дарвинизм и его критика
Базовые представления по обоим вариантам ответа восходят к концепциям философов Нового времени – англичанина Т. Гоббса и француза Ж. Ж. Руссо. В соответствии с концепцией Гоббса, война является результатом присущей человеку природной агрессивности, которая преодолевается в результате заключения общественного договора. Согласно идеям Руссо, человек по своей природе добр, война и агрессия являются поздним изобретением и возникают лишь с появлением современной цивилизации. Эти представления сохраняли своё значение ещё во второй половине XIX в.
Современный этап этих дебатов начался в 1859 г. с публикации работы Дарвина «Происхождение видов путём естественного отбора». В ней жизнь на Земле была представлена как конкурентный процесс, в котором выживали наиболее приспособленные особи. Концепция социал-дарвинизма, получившая самое широкое распространение на рубеже XIX–XX вв., рассматривала войну как продолжение естественной конкуренции, которую мы наблюдаем в живой природе.
Критики этого направления отмечали, что война является коллективным процессом, в котором друг против друга действуют отдельные группы и общности, в то время как в природе этот процесс идёт на уровне отдельных индивидов. Причём наиболее жестокая конкуренция разворачивалась среди ближайших соседей, которые занимали одну экологическую нишу, ели одну пищу и претендовали на одних и тех же самок. Так что сходство здесь могло быть чисто внешнее.
С другой стороны, если следовать логике культурных антропологов второй половины ХХ в., видевших в войне только плохую привычку и результат неподходящей системы воспитания, непонятно, почему эта привычка столь плохо поддаётся исправлению. Война по-прежнему является характерным элементом современной жизни, и этот печальный факт стимулирует новые исследования проблемы её происхождения.
На сегодняшний день основные результаты в этой сфере принесло развитие этологического подхода. Согласно ему, различные образцы человеческой деятельности, включая агрессию, рассматриваются как генетически обусловленные программы. Каждая из этих программ возникла и развилась на определённом этапе эволюции, поскольку способствовала успешному разрешению таких разнообразных проблем, как поиск и распределение пищи, сексуальное поведение, коммуникация или реакция на угрозу.
Особенность этологического подхода в сравнении с более ранними направлениями состоит в том, что здесь человеческое поведение рассматривается не как результат раз и навсегда заложенного инстинкта, а как своего рода предрасположенность, которая в зависимости от той или иной ситуации может реализовываться или нет. Этот подход отчасти позволяет объяснить ту вариативность воинственного поведения, которую мы наблюдаем в природе и в истории.
Этологический подход
С точки зрения этологии война является коалиционной внутривидовой агрессией, которая связана с организованными и зачастую смертельными конфликтами между двумя группами одного итого же вида. Её не следует отождествлять ни с агрессией как таковой, которая имеет сугубо индивидуальное измерение и повсеместно присутствует в животном мире, ни с хищничеством, направленным против представителей другого вида. Война, хотя и является традиционно мужским занятием, всё же не должна отождествляться с такой деятельностью, как соперничество из-за самок, которое по определению является индивидуальным поведением. Подлинная коалиционная агрессия очень редко встречается в мире животных. Как особая форма поведения она развилась только у двух групп животных: у муравьёв и у приматов.
Согласно теории Дарвина, естественный отбор поощряет поведенческие стратегии, усиливающие выживание определённого набора генов, который передаётся от одного поколения потомков общего предка другому. Это условие накладывает естественное ограничение на размер социальной группы, поскольку с каждым новым поколением этот набор будет изменяться всё сильнее. Однако насекомым удалось сломать это ограничение и создать родственные группы огромных размеров.
В тропическом муравейнике живет до 20 млн насекомых, при этом все они являются родными братьями и сестрами. Муравьиная колония ведёт себя как единый организм. Муравьи сражаются с соседними сообществами за территорию, продовольствие и рабов. Часто их войны заканчиваются поголовным истреблением одного из противников. Аналогии с человеческим поведением здесь очевидны. Но у людей формы обществ, напоминающие муравейник – с многочисленным постоянным, компактно проживающим населением, строго организованным по территориальному принципу, – возникли сравнительно поздно, лишь с появлением первых аграрных цивилизаций около 5 000 лет назад.
И даже после этого становление и развитие цивилизованных сообществ происходило чрезвычайно медленными темпами и сопровождалось центробежными процессами, мало напоминающими жёсткую солидарность муравьёв. Соответственно, расширение наших знаний о насекомых, прежде всего о муравьях, всё же не в состоянии объяснить происхождение коалиционной агрессии на наиболее ранних стадиях развития человека.
Война у приматов
Человекообразные обезьяны, такие как гориллы и шимпанзе, являются ближайшими родственниками человека. При этом на протяжении длительного времени результаты их наблюдения практически никак не использовались для объяснения происхождения коалиционной агрессии у людей. Тому было две причины.
Во-первых, они рассматривались как чрезвычайно миролюбивые животные, живущие в гармонии с природой и с самими собой. В таких отношениях просто не было места конфликту, который выходил бы за рамки традиционного соперничества самцов из-за самок или пищи. Во-вторых, человекообразных обезьян считали строгими вегетарианцами, употребляющими в пищу лишь зелень и фрукты, в то время как предки людей являлись специализированными охотниками на крупную дичь.
Только в 1970-х гг. было доказано, что шимпанзе гораздо более всядны, чем считалось раньше. Оказалось, что кроме плодов они иногда едят птиц и пойманных ими мелких животных, в том числе, других обезьян. Также выяснилось, что они активно конфликтуют друг с другом и, что самое поразительное, осуществляют групповые набеги на территории, занимаемые соседними группами.
В этой деятельности, по словам одного из исследователей, просматривается что-то устрашающе человеческое. Участниками набегов являются только мужские особи, хотя самки шимпанзе активно принимают участие в охоте и внутригрупповых конфликтах. Эти группы молодых самцов выдвигаются на приграничную территорию и патрулируют периметр своих владений. Обнаружив присутствие единичных чужих особей, как правило, также самцов, шимпанзе начинают их преследовать, демонстрируя при этом достаточно высокий уровень коллективного взаимодействия. Загнав жертву в угол, они набрасываются на неё и разрывают на части.
Результаты этих наблюдений показались исследователям настолько невероятными, что в академической среде разгорелась целая дискуссия относительно возможности шимпанзе убивать себе подобных. Противники этой точки зрения настаивали на том, что эти беспрецедентные формы поведения являлись результатом искусственно созданной ситуации в заповеднике Гомбе-Стрим. Они утверждали, что подкармливание шимпанзе бананами повлекло обострение конкуренции и борьбы за ресурсы между ними.
Однако последующие наблюдения, целенаправленно проводившиеся в 18 сообществах шимпанзе и 4 сообществах бонобо, всё же подтвердили способность шимпанзе убивать своих сородичей в природной среде. Также было доказано, что такие формы поведения не являются результатом человеческого присутствия и отмечались среди прочего там, где воздействие человека на среду обитания шимпанзе было минимальным или вовсе отсутствовало.
Исследователи зафиксировали 152 убийства (58 непосредственно наблюдавшихся, 41 определённое по останкам и 53 предполагаемых). Было отмечено, что коллективная агрессия у шимпанзе является сознательным актом, в 66% случаев направленным против чужих особей. Наконец, речь идёт именно о групповом действии, когда силы нападающих и жертв не равны (в среднем наблюдалось соотношение сил 8:1), так что риск убийц в этом случае был минимален.
Это исследование также способствовало разрушению ещё одного мифа о человекообразных обезьянах, а именно о якобы лишённых агрессивности бонобо. Оказалось, что бонобо, так же как и их более крупные родственники, способны проявлять агрессию, в том числе и в её летальных формах.
Почему же они воюют?
Антропологи в процессе исследования выделили три фактора, которые объединяют шимпанзе с предками людей и которые, потенциально, ответственны за появление коалиционной агрессии в обоих случаях. Во-первых, шимпанзе, как и люди, являются одним из немногих видов приматов, у которых самцы после взросления остаются в своей натальной группе, а самки оказываются вынуждены её покидать. Соответственно, ядро группы у шимпанзе образуется родственными друг другу самцами, а самки приходят со стороны. У большинства других приматов ситуация обстоит прямо противоположным образом.
Во-вторых, шимпанзе – умеренные многоженцы. Они живут в ранговом обществе, в котором самцы обычно конкурируют друг с другом из-за самок, но в то же время борьбы не на жизнь, а на смерть среди них нет. Иногда доминанты стремятся ограничивать доступ к самкам для низкоранговых особей. Иногда шимпанзе образуют пары в течение длительного времени.
В-третьих, у шимпанзе слабо выражен половой диморфизм. Самцы приблизительно на четверть крупнее самок, примерно так же, как у людей. Гориллы и орангутанги, в отличие от шимпанзе, являются ярко выраженными многоженцами. У этих видов человекообразных между самцами ведется жестокая борьба за самок, которые меньше их практически вдвое. Более крупные размеры и большие клыки отдельных самцов горилл являются серьёзным преимуществом в борьбе с соперником. Победитель монополизирует за собой всех самок в группе, изгоняя проигравшего соперника за её пределы. У шимпанзе нет такого внутривидового полиморфизма и преимущества над соперниками. Поэтому им, как и людям, легче кооперироваться друг с другом в пределах своей группы, чтобы конкурировать с самцами других групп, защищая от их посягательств на свою территорию и своих самок.
Важно также то, что человекообразные обезьяны, и особенно шимпанзе, наделены достаточно сложным мозгом. Он даёт им возможность проявлять эмпатию, понимать смысл действий других животных, приписывая им определённые намерения. Эти способности делают возможным с их стороны настоящее коллективное действие в подобном человеческому смысле.
Важнейшей предпосылкой последнего является наличие способностей адекватно воспринимать намерения других, трезво оценивать их возможности и планировать долговременные стратегии взаимодействия. Есть и другие виды обезьян, у которых, как у шимпанзе, самцы координируют действия друг с другом. Однако без соответствующих качеств мозга они не способны поддерживать подобное взаимодействие на протяжении длительного срока.
Большая часть того, что сегодня известно о шимпанзе, актуально также в отношении наших с ними общих предков, существовавших примерно 6 млн лет назад. Вероятно, это были довольно развитые и умные приматы, жившие в закрытом, устойчивом сообществе, с высокими возможностями для мужского коалиционного поведения.
На протяжении двух последних десятилетий был опубликован целый ряд больших работ, доказывающих, что чувство альтруизма, лежащее в основании способности людей создавать устойчивые коалиции, закладывалось в тесной связи с развитием парохиализма. Иначе говоря, ненависть к чужому является оборотной стороной любви к своим, а воинственность является неизбежным спутником дружелюбия. В свете полученных приматологами данных можно полагать, что некое подобие парохиализма присутствует и у шимпанзе, последний общий предок с людьми которых жил всего 6 млн лет назад.